ютились вчетвером в однокомнатной – это никого не интересовало, а теперь козлы заметили.

– Да не козлы, а я.

– А ты-то причем? Тебе-то какое дело до моей квартиры?

– Подожди, Николаич, выслушай меня до конца.

– А ты что, помирать собрался? До конца. Ладно, говори.

– В общем так, ко мне приехал родственник, у них там безработица, вот он и решил тут подкалымить, – заторопился Петухов. – Живет у нас, а ты же знаешь, какая у меня теснота. Так вот у меня к тебе просьба, не мог бы ты до июня пустить его к себе на квартиру?

– Нет!

– Николаич, прошу тебя, выручи!

– Нет! Я всю жизнь прожил в тесноте, и когда жил с родителями, и потом, то в общежитии, то ютился с семьей на девяти квадратах. Ты понимаешь, что посторонний человек будет стеснять, это как бы и не в своей квартире будешь жить, а в общаге.

– Ну у тебя же три комнаты, а у меня такая теснота, и одни бабы: мать, жена и две дочки. Выручи, Николаич.

– Постой, – вспомнил Егоров, – один твой родственник уже живет у Семенова. Ты что, всю родню сюда собрал?

Петухов тяжело вздохнул и, на мгновение закрыв глаза, провел ладонью по лицу и задержал руку на шее:

– Я про него тебе и говорю, – Петухов снова тяжело вздохнул и начал массировать кадык.

– А чего ему у Семенова не живется?

– Семенов его выгнал. И предоплату вернул.

– Выгнал? – удивился Егоров. – За что?

– Не знаю.

– Что-то ты хитришь, – не поверил Егоров. – Пьет, наверное, да буянит по пьянке.

– Да не пьет он, – чуть не крикнул Петухов. – Ну что я врать буду. Нормальный спокойный работящий мужик без всяких заскоков. Не знаю, чего он Семенову так не понравился. Да Семенов сам с придурью.

– А родственник что говорит? Он то знает, за что его турнули.

– Он тоже в непонятках. Николаич, выручи, девкам моим ни переодеться, ни в туалет сходить. Стесняются. Поговори с женой.

– Ладно, поговорю, – пообещал Егоров, но подумал, что прежде переговорит с Семеновым. Конечно, Семенов страшно вспыльчивый, но кроме того он жадный до денег. И всегда, если дело касается денег, становится ужасно терпеливым. И что-то непохоже на Семенова, чтобы он вот так отдал обратно предоплату. Ведь деньги уже были как бы его. Нет, что-то здесь не то. Конечно, можно было и не спрашивать Семенова, но и пускать в дом неизвестно кого тоже не хотелось.

Но разговора с Семеновым не получилось. На вопрос Егорова, почему он выгнал квартиранта, Семенов зло сказал:

– Гад он!

– Почему? Никак к твоей приставал?

– Я бы ему поприставал! – поднял мощный кулак Семенов.

– Ну тогда почему?

– Я тебе сказал, гад он! А ты-то что переживаешь?

– Петухов предлагает теперь мне своего родственничка в квартиранты.

– Возьмешь, дурак будешь. И близко к своей квартире не подпускай. Покаешься, – Семенов зло сплюнул и ушел.

И Егоров решил, что откажет Петухову. Но вечером не выдержал и рассказал жене Варваре о странном родственнике Петухова. Варвара отреагировала совсем не так, как ожидал Егоров. Он-то думал, что она будет против и этим как бы оправдает его отказ. Но жена сказала:

– Мы с тобой Петуховых знаем много лет, не могут они предлагать нам в квартиранты какого-то придурка. Что-то твой Семенов сочиняет, сам, наверное, пьяный начудил.

– Тут надо хорошенько подумать.

– И думать нечего. Что он нас, съест за два месяца? Выручить надо людей, вспомни, как сами ютились. Никогда не забуду, как мама да сестра с мужем и детьми с нами в однокомнатной квартире неделю жила. Забыл?

– Да не забыл я ничего. Но все равно, что-то с этим родственником не то.

– Наверное, инопланетянин… чужой, – жена пальцами растянула рот, вытаращила глаза. – Уууу.

И, принимая нормальное выражение, добавила:

– Дело твое. Петухов тебе друг.

– Друг-то друг, – задумчиво проговорил Егоров. – Да как бы потом пожалеть не пришлось. Ладно, завтра видно будет.

Хотя твердо решил, что откажет.

Но когда утром к нему подошел Петухов и, виновато глядя, спросил:

– Ну что, Николаич, поговорил с женой?

Егоров, кляня себя за мягкотелость, согласно кивнул:

– Приводи после работы.

И потом весь день только о родственнике Петухова и думал. Хотел еще раз переговорить с Семеновым, но передумал, все равно ведь уже дал согласие, да и потом, чего он так переживает, чуть что не так, покажет родственнику на дверь и все. И этот довод немного успокоил.

Родственник Петухова оказался обыкновенным мужиком среднего роста, бросалась в глаза лишь глубокая ямка на подбородке. Звали его Михаилом и, пожимая его крепкую руку, Егоров почему-то вспомнил далекое, детское:

Михаил коров доил, котелочком брякал.

А корова его лягнула, он пошел, заплакал.

Вспомнил и тут же подумал, как бы самим плакать не пришлось, Семенов вон какой бугай и то не выдержал.

Петухов, познакомив Михаила с хозяевами, тут же убежал, словно боялся, что они передумают. А Егоров пригласил квартиранта к столу и сразу бутылку водки выставил, решил проверить Михаила на «вшивость», но тот от водки категорически отказался, мол, не пью и не курю. Ох, не любил Егоров мужиков, тех, что не пили. Или закодированные, или так удержаться пытаются, обычно такие потом как «развяжут», месяц, а то и два будут пить, не остановишь. С другой стороны, укорил себя Егоров, пьющего не хотел и что не пьет – не понравилось. Чего раньше времени настраивать себя против квартиранта. Однако, не давала покоя мысль – за что же его все-таки Семенов выгнал. Мысли мыслями, но они не мешали Егорову внимательно слушать, что Михаил рассказывает о себе. И тут ничего особенного, не сидел, не привлекался, окончил ремугу, поступил на завод, потом в армию, после нее снова на завод, через год женился – все как у Егорова, год рождения и то совпал. Ехать на Север его жизнь заставила, а так-то городок у них тихий, чистый, и квартира хорошая – живи. Но вот работы, как закрыли завод – никакой.

– Поживу тут года два-три, глядишь, к тому времени снова завод заработает, – с тяжелым вздохом закончил Михаил.

– А как же вы без жены, без детей, да и они без вас? Два года – срок большой, – участливо спросила Варвара.

– Жена работает на почте, ей увольнение не грозит, зачем срываться, не зная куда. Да и дети, старший еще школу не закончил. А два года – я жене сказал, считай, что меня снова в армию призвали.

– Куда устроился? – поинтересовался Егоров.

– Пока в котельной слесарем. Приглядеться надо, я и токарь отменный, и